Добыча в условиях турбулентности: какое будущее ждет НДД?

До 2019 года добыча нефти облагалась только НДПИ. Это рентный налог, который взимается по твердой ставке с каждой тонны добытых углеводородов. Как правило, он не учитывает рентабельность добычи нефти на конкретном месторождении и подлежит уплате с первой же тонны полученного сырья. НДД, напротив, взимается с финансового результата от реализации нефти, что позволяет учесть реальные затраты и убытки бизнеса, связанные с разработкой месторождения. Такой механизм дает возможность отложить налоговую нагрузку до момента получения компаниями реальной прибыли от добычи, что повышает инвестиционную привлекательность разработки трудных категорий запасов, добыча которых при уплате НДПИ нерентабельна.

Нефтяная отрасль чувствительна к налогообложению как никакая другая — только ресурсные налоги составляют около 60% стоимости нефти. При этом условия добычи и затраты компаний могут сильно варьироваться в зависимости от категории запасов, сложности извлечения, регионов добычи, инфраструктурных особенностей. Потребность в разработке налога, учитывающего такие особенности, возникла давно.

По сути, НДД позволил достичь баланса интересов между бизнесом и государством: компании получают стимул для инвестиций в разработку новых месторождений, а государство в перспективе — новые налоговые поступления за счет увеличения добычи.

В 2022 году, несмотря на санкции, России удалось не только сохранить, но даже несколько увеличить добычу нефти. Однако в 2023 году риски для нефтяной отрасли, а значит и для бюджета, стали только выше. Основным из них является введение рядом стран эмбарго и потолка цен на российскую нефть, а с февраля — и на российские нефтепродукты. Кроме того, бюджет чувствителен к снижению котировок Urals, по которым рассчитываются как НДПИ, так и НДД, а следовательно, существенная часть бюджетных поступлений, стабильность которых сегодня важна как никогда.

На этом фоне уже сейчас различные, в том числе иностранные, эксперты прогнозируют падение добычи нефти в 2023 году до 10-15%.

Что же ждет в условиях весьма вероятного сокращения добычи налог, который призван ее стимулировать? Логично было бы предположить, что дальнейшего расширения применения НДД не будет, однако однозначного ответа на этот вопрос пока нет.

Работа по импортозамещению технологий добычи трудноизвлекаемых запасов ведется уже несколько лет — есть успехи, но в условиях санкций уход западных технологий с рынка потребует еще больших инвестиций. Кроме того, разработка месторождений с нуля имеет отложенный эффект с точки зрения увеличения добычи, поскольку компаниям требуется время на строительство и подготовку инфраструктуры, особенно в отдаленных регионах.

Поэтому переход тех или иных участков на НДД сегодня совершенно не означает увеличения добычи завтра, результат достигается «накопленным итогом» в течение нескольких лет. Здесь, скорее, важен вопрос о том, какие конкретно проекты будут переведены на НДД, для чего нужны правильные критерии отбора. В нефтяной сфере налоговая нагрузка существенно влияет на рентабельность, в связи с чем «обещание» государства в части перевода проекта на НДД является весомым аргументом при принятии инвестиционного решения.

Отдельно стоит отметить важность НДД для независимых игроков, для которых фактор налоговой нагрузки может быть определяющим при планировании дальнейшей деятельности.

Безусловно, в условиях турбулентности расширение НДД не будет первым приоритетом для государства, но это совершенно не говорит о невостребованности данного режима в перспективе. НДД уже зарекомендовал себя как работающий и, что важно, понятный механизм налогообложения и для государства, и для налогоплательщиков. И чтобы в условиях сокращения традиционных запасов не допустить сильного падения добычи в перспективе трех-четырех лет, данный режим нужно продолжать расширять, не откладывая решение на несколько лет. Первые направления расширения, скорее всего, будут понятны уже к концу года.

Статья изначально была написана для Forbes и опубликована по ссылке.