«Перспективы производства «зеленого» водорода зависят от объема рынка ВИЭ»

Как известно, вторая программа поддержки ВИЭ предусматривает снижение финансирования и значительный рост требований по локализации и экспорту. Предполагается, что по ее окончании должен быть достигнут сетевой паритет. Насколько, на ваш взгляд, эта программа достаточна для поддержки развития возобновляемой энергетики в России?

Первая программа, которая заканчивается в 2024 году, дала возможность построить около 6 ГВт новых мощностей ВИЭ. На втором этапе, с учетом текущих предпосылок и запланированного инвестиционного ресурса, показатель ввода «зеленой» генерации будет примерно сопоставимым — не менее 3,2 ГВт в сегменте ветрогенерации и 1,7 ГВт в солнечной энергетике, совокупно около 5 ГВт новых мощностей за 11 лет. На примере сектора ветрогенерации это позволит разыгрывать около 300 МВт ВЭС ежегодно, что меньше среднегодовых объемов первой программы, где разыгрывалось в том же ветре порядка 500 МВт в год.

В сегменте ВИЭ конкуренция, как правило, является производной от объема рынка, и любое снижение этих объемов негативно повлияет на нее. Важно помнить и о том, что принципы отбора, заложенные во вторую программу, подразумевают наклонную кривую спроса — чем выше конкуренция на отборах, тем ниже будет одноставочная цена ВИЭ и тем больше мощностей будет вводиться.

Качество рынка, по нашему ощущению, определится на первом конкурсном отборе, который состоится в августе этого года. Конкуренция будет, конечно, но не между новыми и существующими компаниями. Объемы второй программы разыграют те компании, которые себя неплохо зарекомендовали на первом этапе. После августовского конкурса, наверное, в каждом из сегментов останется по два игрока, а где-то, может быть, и один. Дальнейшее развитие этих сегментов будет напрямую зависеть от стратегии, которую выберут победившие компании.

Размер рынка и нормативы по локализации и экспорту — это ограничение к появлению новых системных игроков в сегменте ВИЭ. Недавно, кстати, начало действовать еще одно нововведение. Если в первой программе объемы разыгрывались, исходя из предельного CAPEX, то сейчас — исходя из одноставочного тарифа. По этому принципу сегодня проходят аукционы в большинстве стран мира.

С точки зрения экспорта первые поставки компонентов ВИЭ за рубеж говорят о том, что у отрасли есть существенный экспортный потенциал. Надо на эти рынки стремиться, надо пытаться на них закрепиться, найти свою нишу, потому что без экспортной компоненты эффективность бизнес-моделей игроков российского рынка, пока не отличающегося емкостью, будет далека от высоких показателей.

Требования по локализации серьезные. Логика государства понятна — даже несмотря на небольшой по сравнению с мировыми значениями размер рынка, во всех секторах ВИЭ должна быть построена полноценная производственная цепочка с глубиной локализации. Планируется, что этот процесс будет сопровождаться появлением новых технологических решений. Например, повышением мощности ветроустановок, которые использовались на первом этапе, до класса 5+ МВт.

Только я называю это не сетевым паритетом, а паритетом нормированной стоимости электроэнергии ВИЭ и традиционной генерации. К этому времени технологическое развитие ВИЭ достигнет уровня, который позволит «зеленой» энергетике по ценовым параметрам на равных конкурировать с традиционной генерацией. Это, на мой взгляд, можно считать основанием для ограничения времени действия второй программы поддержки. Она является последней потому, что к 2030–2035 гг. паритеты должны быть достигнуты, а производство «зеленой» электроэнергии станет эффективнее традиционных видов генерации.

Не секрет, что возобновляемые источники энергии характеризуются зависимостью от погодных условий, которые влияют на стабильность выработки. Существуют ли технические решения, позволяющие компенсировать этот момент или снизить его влияние на «зеленую» генерацию? Есть ли такие решения в России?

В этом контексте логично выделить две составляющие. Первая — это переменный характер выработки, зависящий от природных факторов. Есть инсоляция или ветер — значит, генератор активен, и наоборот. В принципе, существуют решения, которые позволяют сгладить неравномерность выработки ВИЭ. Это в первую очередь различные системы накопления энергии, которые уже активно применяются. Кроме того, с помощью ВИЭ можно вырабатывать «зеленый» водород, который можно использовать как в качестве топлива для поставки конечным потребителям, так и обратно для производства электроэнергии, обеспечивая тем самым балансирование графика работы ветропарков и солнечных электростанций.

Но есть и другой показатель, крайне важный для рынка, — точность прогнозирования выработки. Наш анализ показывает, что в тех странах, где активно развиваются ВИЭ, правила работы оптового рынка сопоставимы с российскими и существуют рынки электроэнергии на сутки вперед, точность прогнозирования объектов ВИЭ достигает 96–97%. И это практически предельные величины. Таким образом, необходимости в специальных инструментах внедрения «зеленой» энергии в сетевую инфраструктуру, если мы говорим о диапазоне 10–15% доли ВИЭ в энергобалансе, нет. Это вопрос в большей степени эффективных методов управления и регулирования работы энергосистемы.

Мы изучали опыт датской, китайской энергетических систем, смотрели, как работает немецкий рынок, где объем проникновения ВИЭ гораздо выше обозначенных величин, а эффективность достигается без дополнительных технических решений. Объем второй программы поддержки ВИЭ, который сегодня обсуждается, позволит увеличить долю «зеленой» генерации до 2% в энергобалансе РФ. Специальные меры хеджирования, балансирования выработки при такой доле ВИЭ попросту не потребуются, если за рубежом без них в общую систему поступает кратно большее количество электроэнергии.

Введение обязательных требований по экспорту и реалии российского рынка привели к тому, что на внутренний рынок будет поставляться около 35% от промышленного потенциала, подавляющая доля сбыта 65% от потенциала — на зарубежные поставки.

Почему так происходит? Ответ на поверхности. Суммарный объем второй программы — 5 ГВт на 11 лет. Простым делением мы понимаем — это строительство не более 450 МВт ВЭС и СЭС ежегодно. Много это или мало? Мощность производств компонентов ВИЭ в России сегодня позволяет покрывать потребности рынка на уровне 1,7 ГВт в год, вот только внутренний рынок в три с лишним раза меньше. Следовательно, подавляющая доля сбыта должна приходиться на зарубежные рынки. В этой логике каждая компания выстраивает собственную стратегию. Кто-то оптимизирует цепочку затрат, развивает технологии, чтобы быть конкурентоспособным на внешних рынках и с точки зрения цены, и с точки зрения качества. Кто-то инвестирует в акционерный капитал проектов ВИЭ за рубежом, создавая тем самым площадку для сбыта своей продукции.

 У них есть возможность работать с глобальными вендорами, которые предлагают им хорошие цены, исходя из того, что для них это оптовые заказчики. Поэтому, чтобы конкурировать с ними, необходимо добавлять определенный элемент поддержки именно с точки зрения дешевого финансирования.

Экспорт не является заградительной мерой. Он и в рамках первой программы уже осуществлялся. Прежде всего речь о солнечной энергетике. Причем экспортировались как технологии и оборудование, так и капитал для зарубежных проектов. В ветроэнергетике кейса по инвестированию в иностранные проекты нет, но первые поставки лопастей российского производства в Европу в прошлом году говорят о том, что качество отечественной продукции не хуже, чем у иностранной, а цена конкурентоспособна.

Иными словами, экспорт ВИЭ-оборудования из России — это реально существующая практика, над совершенствованием которой необходимо постоянно работать, развивать ее, наращивать, повышать эффективность, использовать все механизмы, которые позволят нам быть конкурентными на внешнем рынке. В условиях тренда на декарбонизацию мировой экономики спрос на «зеленую» генерацию будет только расти, равно как и спрос на компоненты. Этим необходимо пользоваться.

Как вы оцениваете спрос на российские компоненты для возобновляемых источников энергии, в том числе по показателю «цена-качество»? И, может быть, на каких именно рынках в первую очередь вы ожидали бы, что российские компоненты могли бы быть востребованы?

Если рассматривать сегмент ветроэнергетики, то это действительно компоненты, потому что пока в России нет игроков, которые могли бы поставить полностью локализованную в РФ ветроустановку. В солнечной энергетике ситуация иная, там есть компании, производящие готовый продукт, фотоэлектрический преобразователь или солнечную панель, которая уже является генерирующим оборудованием.

Здесь говорить о соотношении «цена-качество» всегда можно, надо только понимать, что цена — это производная объема рынка. По экономическим причинам конкурировать с западными компаниями, которые выпускают в год 3–5 ГВт оборудования ВИЭ, гораздо сложнее, если сам произвожу в 10 раз меньше. Понятно, что экономика таких компаний эффективнее, чем у нас, поэтому цена является отдельным вызовом для многих российских игроков, стремящихся поставлять свои решения за рубеж.

С точки зрения качества поставки еще в рамках первой программы поддержки ВИЭ показали, что мы были абсолютно не хуже. В России внедрены, наверное, все наилучшие доступные технологии как в солнце, так и в ветре. В солнце это и тонкие пленки, и технологии, связанные с поли- и монокристаллическим кремнием, в ветре — редукторные и безредукторные машины. Все технологии, необходимые для выстраивания правильной модели развития производства деталей и компонентов оборудования ВИЭ, в России есть. Но без специальных мер поддержки конкурировать с иностранными компаниями будет очень непросто.

Крупнейшие российские компании могут выбрать один из нескольких вариантов реагирования на этот налог. Самый простой — ничего не делать, но через какое-то время придется платить его. Второй — попытаться ничего не делать и оспаривать правомерность самого введения этого налога. Но механизм, скорее всего, будет работать так, что сначала придется налог заплатить, а потом доказывать в судах, что нарушены правила ВТО, что мы свой киловатт/час считаем «зеленым», а наши контрагенты — нет. Заплатить в любом случае придется, а когда эти средства вернут (и вернут ли) — большой вопрос.

Необходимость уплаты налога неизбежна, нужно предпринимать меры, направленные на снижение его размера. Если оценить объем инвестиций, которые эти промышленные компании могли бы направить на создание новых объектов генерации ВИЭ, то в долгосрочной перспективе необходимость уплаты налога может быть значительно снижена. Наши аналитики построили модель, где при цене 45 евро одной тонны СО₂ получилось, что строительство кэптивной генерации или генератора на стороне потребителя позволит дать экспортерам и приемлемую величину доходности на эти проекты, и минимизировать издержки, связанные с углеродным налогом.

Портфель проектов «РОСНАНО» включает в себя инвестиции в развитие не только солнечной или ветровой энергетики, но и накопители. Правительство РФ разрабатывает программу развития водородной энергетики. Интересен ли компании «зеленый» или другие виды водорода? Может ли он стать одним из важных компонентов развития возобновляемых источников в ее стратегии?

Мы как институт развития активно изучаем перспективные технологии, которые в ближайшее время должны появиться на рынке. Наш интерес к возобновляемой энергетике в этом смысле появился довольно давно и тоже был неслучаен. По сути, с помощью «РОСНАНО» были созданы крупнейшие игроки ВИЭ-рынка — как генерирующие компании, так и производители компонентов.

Это не значит, что возобновляемые источники энергии нам больше не интересны. Мы продолжим интересоваться новыми технологиями, например, в солнечной энергетике, которые на горизонте ближайших 5–7 лет будут востребованными, дадут качественно другую динамику объема вводов и конкурентоспособности с традиционной энергетикой. В ветроэнергетике анализируем перспективы и возможности, которые дают технологии офшорной ветроэнергетики, а также небольшие по мощности эффективные решения для розницы. Такого рода решения в мире существуют — их разрабатывает, в том числе, наш технологический партнер — компания Vestas.

Наш взгляд на ВИЭ шире рамок программ ДПМ, потому что они подразумевают небольшой объем рынка. Есть ощущение, что розничная микрогенерация обладает хорошими перспективами. Мы внимательно изучаем предложения, которые позволят внедрить в России наиболее релевантные для этого рынка технологии, например, гибкие солнечные панели. Это непростой рынок, где важно быть конкурентоспособным в построении бизнес-моделей, где практически нет регулирования, а бизнес сформирован в модели b2c, поэтому возрастает значимость клиентского сервиса.

Кроме того, многочисленные аналитические отчеты и существующие на рынке тренды говорят о том, что строительство офшорной ветрогенерации для производства «зеленого» водорода обладает большой перспективой.

Электрохимические накопители — также очень актуальное направление. Объем «зеленой» генерации в мире растет, и спрос на системы накопления увеличивается и в перспективе будет только расти. Наша проектная компания уже разработала литий-ионный накопитель, который сегодня внедряется крупными компаниями. В ближайшее время мы вплотную приблизимся к выводу на рынок накопителей, эффективных с точки зрения технических характеристик, капитальных и операционных затрат.

Мы активно работаем с несколькими крупными потенциальными покупателями в Европе и компаниями, сертифицирующими углеродный след выпускаемой продукции. Если у вас долгосрочный контракт, то все технологии, которые вы используете в процессе выпуска продукта, должны быть «зеленым». Каждую поставку и судовую партию необходимо подтверждать таким сертификатом. Мы видим, что в долгосрочной перспективе востребованным является именно «зеленый» водород, выработанный с использованием энергии ВИЭ.

Что для этого необходимо сделать? Насколько западные страны опережают Россию с точки зрения развития технологий выработки «зеленого» водорода? Какой сейчас спрос на него и как он изменится в перспективе?

В отличие от отрасли ВИЭ, где, по сути, мы успели заскочить на подножку уходящего поезда и на небольшом объеме рынка внедрили, локализовали технологии в ветре и солнце, в сегменте водорода мы находимся на равных стартовых позициях с другими странами. Но для того, чтобы не отстать, нужно стремительно развивать это новое направление, оценивая свои конкурентные преимущества и оперативно принимая необходимые решения, чтобы занять значительную долю нового рынка.

Мы ориентируемся на два больших рыночных фактора. Первый — это текущее состояние европейского рынка, который нацелен на потребление до 10 млн тонн водорода ежегодно к 2030 году, причем водорода, обладающего минимальным углеродным следом. Из указанного объема порядка 5 млн тонн может составить импорт.

Перспективы развития «зеленого» водорода снова возвращают нас к вопросам объема рынка ВИЭ и необходимости строительства существенных мощностей «зеленой» генерации. Если рассматривать производство даже не 2 млн тонн, заложенных в энергостратегию, а хотя бы половину от этого количества выпускать именно «зеленого» водорода, для этого потребуется 10–15 ГВт новых мощностей ВИЭ. Больше, чем обе программы поддержки «зеленой» генерации в сумме!

Основное технологическое решение здесь — это использование офшорной ветрогенерации для электролиза водорода с последующей его морской транспортировкой на рынок стран ЕС, и мы изучаем возможность локализации в РФ такого оборудования морской ветроэнергетики.

Ситуация для развития водородного направления в России уникальная. Есть рынок, который формирует спрос на продукт, есть возможность этот продукт произвести, чтобы его выпускало сразу несколько компаний. Чтобы уложиться в сроки, отмеченные европейцами, необходимо объединять усилия. Тут не может быть одной компании, которая сможет построить всю инфраструктуру, нужен правильный формат взаимодействия бизнеса и государства.

О каких суммах идет речь? Вы можете оценить их?

Строительство 10 ГВт новых мощностей ВИЭ потребует около 10 млрд евро, еще столько же на строительство электролизеров, инфраструктуры хранения и транспортировки «зеленого» водорода. Часть из всей суммы должен вложить бизнес, привлекая проектное финансирование, но основная часть, связанная с дорогостоящей инфраструктурой, может быть профинансирована с помощью государства на условиях в виде долгосрочных кредитов. При этом будут формироваться существенные мультипликативные эффекты для экономики страны: прирост ВВП и налоговых платежей, новые высокотехнологичные рабочие места, локализация инновационных технологий, увеличение экспортных поставок, снижение выбросов СО₂ и многие другие.

Что это значит? Это значит, что начинать развивать водородную инфраструктуру, от генерации до транспортировки, нужно уже сейчас. На это понадобится не один год — минимум 4–5 лет. Если к 2025–2027 гг. мы будем не готовы, то потенциально эту нишу займут ближневосточные страны, реализующие в настоящее время крупные водородные проекты с поддержкой государства. И потом пытаться войти на этот рынок будет уже гораздо сложнее.

Какие условия необходимы для развития в России водородной отрасли?

Для того, чтобы развитие отрасли было комплексным, нужно создавать экспортоориентированные водородные кластеры, объединяющие генерацию ВИЭ, электролиз, производство, хранение и транспортировку водорода. Крупнейшие мировые компании, обратившие внимание на технологии по производству «зеленого» водорода, идут в том же направлении.

Кластеры должны формироваться по географическому принципу, чтобы они находились близко к рынкам сбыта в странах ЕС и Азиатско-Тихоокеанского региона, что позволит сократить логистическое плечо. Наша задача сейчас — оценить потенциал различных площадок с точки зрения того, какие там могут быть построены мощности по ветру, солнцу, какая может потребоваться инфраструктура, какой объем водорода там можно производить, как его транспортировать и т.д. Пилотный проект, который мы реализуем в настоящее время в Мурманской области, призван доказать работоспособность такой бизнес-модели по производству «зеленого» водорода в РФ и его экспорту в страны ЕС.

Для себя мы определили 5 крупных экспортных кластеров: на юге, севере, северо-западе, а также два на Дальнем Востоке, которые смогут, в том числе, удовлетворить спрос на «зеленый» водород в странах АТР. Мы общаемся с несколькими крупными корпорациями из этого региона и уже сейчас видим спрос на поставки на долгосрочной основе в Японию и Южную Корею. Южный кластер весьма перспективен с точки зрения существующей генерирующей инфраструктуры ВИЭ. Там достаточно высокая интеграция мощностей не только ветра, но и солнца, а также потенциал развития новых объектов ВИЭ. География поставок может быть весьма обширной.

Сегодня неоднократно упоминалась Европа, которая с точки зрения декарбонизации является лидером. В Германии предполагалось, что снижение выбросов СО₂ на 55% должно произойти к 2030 году, переход к углеродной нейтральности намечен на 2050 год. Но молодые активисты потребовали темпы снижения выбросов ускорить до 65% к 2030 году. Если взглянуть на 2050 год с точки зрения России, насколько возможно достижение углеродной нейтральности к этому моменту? Как может выглядеть энергетический ландшафт по мощностям с учетом развития новых технологий по водороду и дальнейшего развития солнечной и ветрогенерации?

Вы знаете, я не смогу ответить на этот вопрос, потому что решения будут приниматься исходя из того, как будут развиваться события в Европе, остающейся одним из ключевых торговых партнеров РФ. Если тренд на декарбонизацию будет ограничивать наши интересы, то, конечно же, начнем меняться и будем наблюдать совершенно иную динамику развития ВИЭ и «зеленых» технологий.