«В мире нет опыта решения кризисных моментов такой сложности»

Сегодня, как и два года назад, многие отрасли столкнулись с экономическими трудностями, к которым добавились разрыв логистических цепочек, полная или временная приостановка взаимодействия с иностранными контрагентами и т.д. Учитывая эти вводные и накопленный государством антикризисный опыт, как вы считаете, какие шаги необходимы с точки зрения налоговой политики для того, чтобы сгладить эту ситуацию? Какие меры будут эффективны? Какой именно налоговой поддержки сегодня ждет бизнес?

Нынешняя ситуация носит беспрецедентный характер, поэтому для ее решения требуются поистине экстраординарные меры. Ни у одного государства в мире нет опыта решения кризисных моментов такой сложности. Правительство ведет активный поиск, в том числе и эмпирическим путем, антикризисных шагов буквально в режиме реального времени, непосредственно на практике понимая, что в большей степени релевантно текущему моменту, что — в меньшей. Насколько эффективными будут эти инструменты, покажет ближайшее будущее.

В налоговой сфере такие, как я уже отметил выше, экстраординарные меры уже предпринимаются.Во-первых, это касается трансфертного ценообразования.

На 2022–2023 гг. освобождаются от контроля сделки с налогоплательщиками, применяющими инвестиционный налоговый вычет. Увеличен вдвое, с 60 млн до 120 млн рублей, объем внутренних сделок. Отменена ответственность за неуплату налога, которая была вызвана неправильным расчетом рыночных цен.

В-третьих, задолженность, которую прощают иностранные кредиторы российским компаниям, теперь не включается в налог на прибыль. Это очень важное решение с учетом того, что зачастую иностранные банки и компании сегодня не могут получить задолженность от российских юридических лиц. Кто-то прощает ее, кто-то реструктуризирует, но если раньше это создавало налоговую базу российских компаний, то теперь они от этого освобождаются.

Эти меры, направленные на донастройку налоговой системы, во многом отражают сложность момента, являются свидетельством того, что сегодняшний кризис кардинально отличается от 2020 года.

Например, правительство сразу же инициировало «коробочные», если можно так сказать, решения, отработанные еще два года назад, направленные на сглаживание влияния ряда экономических шоков на бизнес.

Я имею в виду заморозку размера пеней, разрешение крупным налогоплательщикам уплачивать авансовые платежи по налогу на прибыль, исходя из фактических данных по итогам месяца вместо итогов предыдущего квартала, расширение безопасного коридора для учета в затратах процентов по заемным средствам, фиксацию курса доллара для расчета «тонкой капитализации», которая позволяет переквалифицировать проценты в дивиденды. Также правительство наделено правом корректировать сроки уплаты налогов и подачи деклараций, откладывать и даже приостанавливать мероприятия налогового контроля. Эти же меры были приняты в 2020 году (а до того и в 2015 году), это отработанные и доказавшие свою эффективность антикризисные шаги. Причем интересно, что в Налоговом кодексе просто меняется год, на который распространяется действие данных послаблений. Я думаю, что мы увидим еще немало инструментов, работавших во время пандемии. Можно вспомнить тот же мораторий на банкротство.

Есть ли понимание того, на какой срок вводятся эти меры? Какой у правительства горизонт планирования?

Не думаю, что сейчас хоть кто-то сможет точно сказать, сколько продлится эта ситуация. В этом она схожа с пандемией, когда мы не очень понимали горизонты планирования.

Например, освобождение от материальной выгоды физических лиц применяется к доходам за 2021–2022 гг., а освобождение от штрафов по трансфертным ценам будет действовать в 2022–2023 гг.

Логично было бы предположить, что налоговые антикризисные меры будут действовать год, а если ситуация не разрешится, то их будут продлевать. Потому что будет очень сложно отменить льготу, которую сразу предложили до 2025 года, сказав: «Ой, вы знаете, нормализовалась ситуация, давайте прекратим ее действе раньше времени». Так что, по моим ощущениям, горизонт планирования — это 2022–2023 гг.

В 2020 году в исследовании отмечалось, что налоговыми мерами поддержки смогли воспользоваться далеко не все компании, в том числе из-за формального несоответствия критериям для ее получения. Как будет обстоять дело с доступом к налоговой господдержке сегодня? Какие ошибки важно не повторить с точки зрения ее организации и администрирования?

Пока сложно сказать однозначно, потому что инструменты поддержки в налоговой сфере два года назад принимались на уровне правительства. То есть законодатель разрешил правительству принимать нормативные акты, которые конкретизировали условия других налоговых льгот. Затем правительство выпускало (кстати, очень оперативно) подзаконные акты, которые детально регулировали порядок предоставления помощи. Сегодня этих подзаконных актов пока нет, поэтому конкретно рассуждать о критериях, по которым будет оказана налоговая поддержка, преждевременно.

Как вы считаете, каким должен быть в текущих условиях вектор налоговой политики государства? И насколько оно готово в среднесрочной или долгосрочной перспективе пожертвовать налоговыми поступлениями в бюджет ради смягчения фискальной политики, сконцентрироваться на выполнении бюджетных задач за счет экспортной выручки и ослабления рубля? Или собираемость налогов, как в 2020 году, будет все равно в приоритете?

Бюджетная ситуация сегодня не самая простая, и государство, как и в 2020 году, придает исполнению бюджета огромное значение. Поэтому правительство чрезвычайно осторожно (на мой взгляд, очень консервативно) в предоставлении бизнесу льгот, которые сопровождаются выпадающими доходами. И в этом, наверное, можно его упрекнуть, особенно если учесть сложность ситуации, когда нужно бизнес поддержать в большей степени, чтобы он, в свою очередь, мог поддержать экономику. 

Так, отмена налогообложения материальной выгоды не приведет к выпадающим доходам. Когда принимался бюджет, никто не мог предположить, что появится специфическая материальная выгода у физических лиц, которую можно обложить налогом. Прощение долга иностранными кредиторами также не образует налогооблагаемый доход в России. По сути, государство прощает то, на что в принципе не рассчитывало.

Даже революционная норма, касающаяся расширения периметра компаний, которые могут применять заявительный порядок НДС, — это просто сокращение кассового разрыва. Компаниям, которые сегодня ограничены в ликвидных активах, эти деньги еще пригодятся, соответственно, они чуть раньше их получают. Это не ведет к выпадающим доходам, просто выплаты от государства происходят быстрее, чем в общем порядке.

То есть не стоит ждать смягчения налоговой политики с точки зрения снижения ставок для повышения экономической активности?

В 2023 году? Возможно, если только ситуация в экономике будет ухудшаться.

Налоговое администрирование — это как раз та ниша, где нам есть что улучшать. На мой взгляд, сейчас самое удобное время для того, чтобы избавиться от излишних мероприятий налогового контроля.

Выездная проверка фактически парализует финансовые службы налогоплательщика на время ее проведения. Также надо учитывать малопредсказуемый результат выводов налоговых инспекторов. Как они истолкуют те или иные сделки? Что посчитают незаконным из тех операций, которые еще пару лет назад не вызывали вопросов?

Справедливости ради надо сказать, что ФНС на протяжении последних лет целенаправленно сокращает количество выездных проверок. Но это, к сожалению, не означает, что снижается административная нагрузка на бизнес, потому что активизировались внепроверочные налоговые мероприятия. Они перестают быть единичными случаями, становятся системой, и для бизнеса это не меньшая нагрузка, чем выездные проверки. С той лишь разницей, что эти мероприятия не попадают в статистику контрольной работы налоговых органов, что позволяет им рапортовать о снижении нагрузки на бизнес. А на самом деле она увеличивается.

И, кстати, применительно к ИT-компаниям: отменены проверки, но никто не отменяет предпроверочный анализ, который по объему прав налоговых органов ничуть не уступает объему прав при выездных проверках. Поэтому очень бы не хотелось, чтобы это снижение было формальным. Оно должно быть реальным.

Чтобы было понимание, какие права я имею, какие права есть у инспекций, как с ними взаимодействовать, какие документы должны оформляться при том или ином контрольном мероприятии.

У налогового мониторинга есть, безусловно, много преимуществ, но есть один большой недостаток — ФНС пытается чересчур зарегламентировать его, возлагая на участников дополнительные требования: как и когда оформлять первичные документы, в каком виде их направлять в налоговый орган, в каком виде представлять информацию, как ее систематизировать для удобства работы инспекторов и т.д. Все это может усложнить жизнь любого налогоплательщика, даже очень законопослушного и лояльного, который перешел на налоговый мониторинг.

Если, опять же, налоговые органы не напугают налогоплательщиков дальнейшим «совершенствованием» процедур.

Это очень важный вопрос. Я считаю, что помимо отказа при исчислении налога на добычу полезных ископаемых от индикаторов, присущих полноценным участникам внешнего экономического рынка (иностранная валюта либо рыночные цены на мировых биржах), сейчас настало время антикризисного маневра, где мы бы перешли на уплату налогов, в том числе НДД и НДПИ, исходя из того, что налогоплательщик уже реализовал, а не просто добыл. Чтобы ему элементарно было чем расплатиться с бюджетом.

Просто повернуть краник и кардинально уменьшить объем добычи невозможно, особенно с учетом того, что правительство каждый год ставит амбициозные планы по добыче сырой нефти, значительная часть которой должна была идти на внешний рынок.

Необходимость налогового маневра применительно к углеводородному сырью назрела серьезно.

Насколько востребованным будет четвертый этап амнистии капиталов? Что будет двигать бизнесменами в первую очередь — желание избежать наказания за налоговые правонарушения или амнистия будет рассматриваться как возможность снизить санкционные риски? Насколько внешние ограничения могут осложнить перевод зарубежных активов в Россию?

Есть два существенных отличия этого этапа амнистии капитала от предыдущих трех. Первое — можно заявлять счета в иностранных банках при условии, что эти деньги зачисляются в российские банки, если раньше вы по каким-то причинам постеснялись сообщить о них в налоговый орган. Второе — можно декларировать наличные денежные средства, что раньше категорически запрещалось.

Что касается первого отличия, я пока слабо представляю себе портрет человека, который может воспользоваться этим правом, с учетом того, что первые три этапа амнистии такое право давали даже без перевода средств в российские банки. Опять же, выход из зарубежных банков может быть существенно затруднен. Но амнистия продлится до февраля 2023 года, возможно, что-то за это время изменится.

Минфин сообщал, что переговоры со Швейцарией о пересмотре СИДН поставлены на паузу из-за геополитической обстановки. Означает ли заморозка пересмотра соглашения его неизбежную денонсацию, как это случилось с Нидерландами? Стоит ли ждать волны расторжения СИДН, инициированной недружественными странами? Усложнится ли, на ваш взгляд, двухэтапная редомициляция иностранных холдинговых структур с российскими корнями в САР?

Действительно, сегодня все переговорные процессы по пересмотру налоговых соглашений поставлены на паузу и ждут улучшения ситуации. Насколько я понимаю, сейчас не стоит в качестве первоначальной задачи пересмотр тех СИДН, которые раньше не заявлялись, будь то соглашения с недружественными, дружественными или нейтральными странами. Во-первых, правительству хватает антикризисной повестки. Во-вторых, пересмотр соглашений нервирует бизнес-среду, и сейчас не лучшее время проводить эти эксперименты.

Что касается двухэтапного «переезда» в САР, то первый этап — это сугубо европейская история, когда компания из одной европейской юрисдикции переходит в другую. Ограничений на уровне ЕС или США на это нет. Возможны только перегибы на местах, инициативы конкретных чиновников, которые могут вдруг начать чересчур пристально присматриваться к бизнесу с русскими корнями. Но надеюсь, что на первом этапе этого не будет. А второй этап — это уже переезд с Кипра в САР.

Здесь нужно задавать, причем самим себе, другой вопрос: «Должны ли мы сегодня что-то изменить в законодательстве по САР, чтобы сделать их еще более привлекательными?». Например, пригласить туда не только холдинговые, но и операционные компании, присутствия которых в САР Минфин раньше категорически не допускал.

Кризисы 2020 и 2022 гг. привели к значительным корректировкам налогового законодательства. Как вы считаете, есть ли смысл продолжать переписывать НК РФ или пора создать новый документ, который будет учитывать сегодняшнюю экономическую реальность? Очевидно, что за прошедшую без малого четверть века с момента создания НК РФ в 1998 году экономика усложнилась и действующий НК зачастую отстает от современных правоотношений, что выливается в регулярные правки документа?

Я не считаю, что внесение правок является какой-то большой проблемой налогового законодательства. Оно для того и необходимо, чтобы всегда настраиваться под требования экономики, оно не может быть постоянным и, как конституция США, 200 лет не претерпевать никаких изменений.

Но важно понимать, что за прошедшие почти 25 лет НК РФ превратился в лоскутное одеяло, потому что нет единой концепции изложения материала.

Что я имею в виду? Отсутствует общая юридическая техника, которой бы следовали бы все без исключения инициаторы изменений в налоговом законодательстве. Например, первая часть кодекса написана была пятью авторами, которые понимали логику документа. Грубо говоря, почему в этой статье — вот эта норма, а в следующей статье — норма связанная.

Напоминает переписывание летописей из века в век, где каждый следующий автор все больше отдалялся от исходного текста.

Даже искажение летописных текстов не идет ни в какое сравнение с теми искажениями логики, которые имеют место в Налоговом кодексе. С этой точки зрения, безусловно, его нужно переписывать. Вопрос в том, как его переписывать и как сделать так, чтобы весь авторский коллектив придерживался одной правовой логики от первой до последней статьи? Особенно, если учесть, что за последние двадцать лет уважение к юридической технике и теории права утрачено.

Я пока такого инструмента не вижу и поэтому настороженно отношусь к соответствующей инициативе Комитета по бюджету и налогам Госдумы. Потому что не всегда возможно обеспечить уже упомянутое мной единство изложения правового материала, накопленного кодексом за эти 25 лет.

Когда идет чрезвычайное регулирование налоговых отношений, совсем не время пытаться реализовать теоретически обоснованные идеи в налоговом законодательстве. Задача, безусловно, важная, но точно не на краткосрочную перспективу. Для этого понадобится еще и определенная политическая воля, которая позволит вернуть Налоговому кодексу его первоначальную логику и стройный вид.