В октябре Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП) организовал одно из первых публичных обсуждений Основных направлений бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики на 2020 год и плановый период 2021 и 2022 годов, в рамках которого представители делового сообщества могли напрямую задать свои вопросы министру финансов РФ Антону Силуанову. РСПП призвал Минфин возобновить практику обсуждения этого документа с бизнесом на стадии проекта, чтобы мнение предпринимателей было хотя бы услышано. О том, что больше всего беспокоит бизнес в налоговой политике государства, партнеру Михаилу Орлову рассказал президент РСПП Александр Шохин.
Александр Николаевич, не кажется ли вам, что в последнее время стало слишком много инициатив, противоречащих позиции президента России о моратории на увеличение фискальной нагрузки? Как бизнес на это реагирует? Нет ли ощущения, что стало больше непроработанных, сырых норм, которые становятся обязательными для исполнения?
Я думаю, что всем очевидно, что наблюдается «ползучее» повышение фискальной нагрузки, хотя правительство РФ и не любит этот термин. Корректировка налогооблагаемой базы, порядка расчета или взимания налогов, другие технические корректировки — все это нередко дает ощутимый позитивный эффект для бюджета, но одновременно такой же ощутимый, только негативный эффект для бизнеса. При этом формально налоговые ставки не увеличиваются. Еще одна не самая приятная тенденция — трансформация временных фискальных решений в постоянные. В этом году мы не раз такое наблюдали. Например, повышающий коэффициент в части НДПИ, введенный как антикризисная мера в «нефтянке» на определенный период, стал постоянным.
Некомфортно для предпринимателей и решение на системном уровне зафиксировать отказ от принципа принятия законопроектов, увеличивающих налоговую нагрузку, в весеннюю сессию. Раньше норма Бюджетного кодекса требовала их принятия до 1 сентября, но неоднократно замораживалась. Теперь можно принимать законы, увеличивающие фискальную нагрузку, за день до внесения бюджета. Безусловно, есть и другие эпизоды, которые неприятно удивляют бизнес, а главное — не способствуют повышению предсказуемости фискальной политики.
Сегодня мы наблюдаем «ползучее» повышение фискальной нагрузки, хотя правительство и не любит этот термин. Еще одна не самая приятная тенденция — трансформация временных фискальных решений в постоянные.
Я думаю, что в текущей ситуации было бы правильно проводить оценку регулирующего воздействия по всем налоговым законопроектам, в том числе корректирующим ставки. Для инвестиционных проектов фискальную стабильность во многом должен обеспечить рассматриваемый сейчас Государственной Думой проект федерального закона «О защите и поощрении капиталовложений и развитии инвестиционной деятельности в Российской Федерации». Есть аналогичные оговорки в рамках специальных инвестиционных контрактов, для проектов, реализуемых на территориях опережающего социально-экономического развития. Это точечное, но очень важное и востребованное решение. Не стоит также забывать, что стабильность и предсказуемость налоговой системы нужна не только для масштабных инвестиционных проектов, но и для всего бизнеса.
В Основных направлениях бюджетной, налоговой и таможенно-тарифной политики есть предложение о годовом отлагательном сроке для решений, увеличивающих нагрузку на бизнес и принятых после 1 сентября, — мы считаем, что необходимо это прямо зафиксировать и в Налоговом, и в Бюджетном кодексе РФ, поскольку повысит предсказуемость фискальных решений для любого бизнеса, включая субъектов МСП.
Раньше норма Бюджетного кодекса требовала принятия законопроектов, увеличивающих фискальную нагрузку, до 1 сентября, но неоднократно замораживалась. Теперь такие законы можно принимать за день до внесения бюджета.
Расскажите, пожалуйста, какова позиция РСПП по включению /не включению неналоговых платежей в НК РФ?
Мы считаем, что базовый принцип должен быть таким: то, что похоже на госпошлины, может быть включено в соответствующую главу Налогового кодекса. Это однозначно добавит прозрачности, предсказуемости и понятности таким платежам. Что касается иных неналоговых платежей, то тут ситуация более сложная. Как мы понимаем, в текущей редакции поправок в Налоговый кодекс из шести основных «дебатировавшихся» платежей принято решение о включении в НК только трех: утилизационного сбора, который и так администрирует ФНС, курортного/туристического сбора, сбора с операторов сети связи общего пользования.
Основную дискуссию и с точки зрения целесообразности включения в НК, и с точки зрения возможности администрирования вызывали три платежа, которые пока остались «за скобками»: сбор за пользование автомобильными дорогами федерального значения общего пользования («Платон») и два экологических платежа: экологический сбор и плата за негативное воздействие на окружающую среду, которые Минфин России раньше предлагал объединить в экологический налог. Бизнес активно возражал против этого решения.
Мы готовы организовать на площадке РСПП обсуждение этого вопроса, и, конечно, надеемся, что наиболее принципиальные предложения бизнеса будут учтены. Это в первую очередь неувеличение налоговой нагрузки при переносе платежей в Налоговый кодекс; отсутствие уголовной ответственности на длительный переходный период — минимум 10 лет, и штрафов — как минимум год; а также сохранение целевого/компенсационного характера этих платежей.
После этого необходимо переходить к следующему этапу — жесткому урегулированию непрозрачной и нечеткой системы всех неналоговых платежей федерального, регионального и муниципального уровня, а также установке «барьера» на пути новых фискальных инициатив.
Россия — страна с непредсказуемым налоговым прошлым. То, что было легально и соответствовало требованиям налоговых органов пару лет назад, после выпуска нового письма может стать неверным и попасть под санкции. В таких условиях даже самый добропорядочный налогоплательщик попадает под существенный риск, и, конечно, это не способствует улучшению бизнес-климата в нашей стране.
Как вы считаете, что нужно поменять в налоговой политике России в контексте борьбы за инвестиции и улучшение инвестклимата? Какие лучшие практики мы могли бы адаптировать?
Как я уже говорил, безусловная, самая главная задача нашей налоговой политики — это повышение предсказуемости и стабильности правоприменения (прим. ред. — читайте также колонку Михаила Орлова на эту тему). Россия — страна с непредсказуемым налоговым прошлым. То, что было легально и соответствовало требованиям налоговых органов пару лет назад, после выпуска нового письма может стать неверным и попасть под санкции. В таких условиях даже самый добропорядочный налогоплательщик попадает под существенный риск, и, конечно, это не способствует улучшению бизнес-климата в нашей стране.
Другая важная задача — это минимизация возможности трактовать законодательство. Споры о том, является ли данное конкретное имущество движимым или недвижимым, стали самым ярким примером того, как неопределенность в терминах ведет к активным судебным процессам.
Самая главная задача нашей налоговой политики — это повышение предсказуемости и стабильности правоприменения.
В качестве варианта решения проблемы РСПП предложил дать налогоплательщику право выбора из двух вариантов: текущей (объект налогообложения — недвижимое имущество с сохранением базовой ставки 2,2%) или альтернативной (объект налогообложения — недвижимое и движимое имущество с одновременным снижением базовой налоговой ставки не выше 1,1%).
В контексте борьбы за инвестиции, безусловно, важно повышать конкурентоспособность российской юрисдикции, в том числе за счет приведения налогового режима холдинговой деятельности в РФ в соответствие с лучшими практиками ведущих холдинговых юрисдикций ЕС.
РСПП уже подготовил и направил в Минфин России ряд предложений. В частности мы, например, предлагаем освободить доходы от продажи акций (долей участия), если российская организация владеет или намеревается владеть более 25% уставного капитала российской или иностранной организации в течение 1 года и более, либо пакетом акций (долей) российской или иностранной компании любого размера в течение 5 лет и более; дать налогоплательщикам возможность выбора функциональной валюты для целей ведения бухгалтерского и налогового учета, отличной от российского рубля; освободить дивиденды по акциям (долям участия), если российская компания владеет или намеревается владеть более 25% уставного капитала российской или иностранной компании в течение 1 года и более, а также ряд других направлений.
Александр Николаевич, общаясь с бизнесом, что вы слышите — какие налоговые проблемы сегодня наиболее остро стоят перед ним? Работает ли РСПП напрямую с ФНС или Минфином? Как строится это взаимодействие?
Многие проблемы стали следствием одной — как говорил персонаж известного фильма, «стабильности нет». Возьмем налоговый маневр. Самое проблематичное в нем — абсолютная непредсказуемость того, куда именно маневрируем.
Ситуация с налогом на имущество также стала источником неопределенности для инвестиционной активности бизнеса. Когда РСПП убеждал органы власти в необходимости выведения оборудования из-под налога на имущество, необходимость отказа от «налога на модернизацию» была одним из ключевых аргументов. Теперь у компаний возникает не только налог, но и «штраф на модернизацию», если оборудование будет признано недвижимостью, и хорошо, если речь не пойдет об уголовной ответственности.
Ситуация с одной из поправок в части налога на имущество продемонстрировала высокую эффективность взаимодействия государства и бизнеса даже по острым темам.
С другой стороны, нет худа без добра: ситуация с одной из поправок в части налога на имущество, наоборот, продемонстрировала высокую эффективность взаимодействия государства и бизнеса даже по острым темам. Не совсем четкая формулировка уточненного перечня имущества, которое облагается по кадастровой стоимости, создавала очень существенные риски для бизнеса. Комитет Государственной Думы ФС РФ по бюджету и налогам и Минфин России не просто прислушались к озабоченности бизнеса, а в сжатые сроки подготовили необходимые поправки в Налоговый кодекс.
Так что здесь практику взаимодействия с профильным комитетом Государственной Думы и ФОИВами можно считать успешной. Да и в других вопросах нам удавалось находить компромиссные решения при обсуждениях самых сложных налоговых проблем.
К счастью для нас, Комитет по бюджету и налогам — это место для дискуссий. Да и обращения в Минфин и ФНС, как прямые, так и через совместные рабочие органы, часто дают положительный результат.
Тогда давайте поговорим о хорошем. Какие налоговые инициативы бизнес оценивает позитивно?
Как видно из примера с перечнем имущества, позитив в фискальной сфере действительно есть. СПИК 1.0, несмотря на ограниченное количество заключенных контрактов (чуть больше 40 федеральных и примерно столько же региональных), стал востребованным механизмом по двум причинам. Во-первых, бизнесу дали четкий перечень инструментов поддержки: налоговые льготы, статус российского производителя на период реализации СПИК, возможность получить статус единственного поставщика. Второй фактор, конечно, стабилизационная оговорка.
С 1 января 2020 года заработает СПИК 2.0, который, как мы надеемся, станет еще более востребованным, в том числе благодаря возможности ведения раздельного учета, отказу от требований по минимальному объему инвестиций, ориентации на высокотехнологичные проекты.
Из удачных историй, безусловно, следует выделить налоговый мониторинг. Это действительно один из самых эффективных механизмов для бизнеса.
Из удачных историй, безусловно, следует выделить налоговый мониторинг. Это действительно один из самых эффективных механизмов для бизнеса (прим. ред. — читайте подробнее в интервью Дмитрия Корнева из МТС). Как говорят сами компании, участие в мониторинге позволяет, с одной стороны, повысить качество системы внутреннего контроля внутри компании, с другой — снизить количество требований со стороны налоговых органов. Да и трудозатраты на сопровождение налоговых проверок, как и объемы уплачиваемых пеней и штрафов, снижаются. Да, потребовалось совершенствование системы внутренних контролей, цифровизация и автоматизация процессов, переобучение сотрудников, но эти расходы окупаются. Так что бизнес ждет снижения требований к потенциальным участникам налогового мониторинга (сумма налогов за предшествующий год, выручка за предшествующий год, совокупная стоимость активов), чтоб большее количество компаний могло начать в таком формате взаимодействовать с ФНС.
Как бизнес оценивает результаты амнистии капитала и деофшоризационной кампании? Как повлияло дело Валерия Израйлита на восприятие этих инициатив и доверие к государству? Какова позиция РСПП по этому делу?
Несмотря на позитивную трактовку ситуации Верховным Судом, у бизнеса остается настороженность. Изначально не все были готовы воспользоваться механизмом именно из-за недоверия к правоохранительным органам, и, к сожалению, их пессимистичные оценки оказались обоснованными. Это тот случай, когда требуется однозначное урегулирование на уровне законодательства, что позволило бы восстановить утраченное доверие.
Что касается результатов амнистии капитала и деофшоризации, мы видим активную работу компаний по возвращению в российскую юрисдикцию. Другое дело, что для завершения этой работы требуется значительное время. Так что эффективность и результативность можно будет в полном объеме оценить не раньше, чем через 2–3 года.
Действительно, недоверие к правоохранительным органам сохраняется, и налоговые преступления остаются одним из самых распространенных оснований для возбуждения уголовных дел. Есть какой-то прогресс в отношении увеличения порога, с которого начинаются уголовные санкции? Каково мнение РСПП относительно этой ситуации?
РСПП неоднократно предлагал повысить пороги для определения крупного и особо крупного размера в части преступлений в налоговой сфере. Надеемся, что системная политика руководства страны по минимизации уголовного давления на бизнес позволит не просто возобновить эту дискуссию по порогам, но и принять необходимые изменения в законодательстве.
Мы видим активную работу компаний по возвращению в российскую юрисдикцию. Другое дело, что для завершения этой работы требуется значительное время.
